МАЙОРОВА

МАЙОРОВА

Елена Владимировна

 30.05.1958, Южно-Сахалинск - 23.08.1997, Москва

Детство

 Елена Майорова родилась в городе Южно-Сахалинске в рабочей семье. Ее отец работал на автобазе, а мать на мясокомбинате. 

 В школе Елена была отличницей, активисткой и настоящей заводилой. Ее любили все без исключения. Позднее, будучи уже очень известной, она часто приезжала в Южно-Сахалинск, всегда собирала одноклассников, обожала совместные выезды на природу.

 Стать актрисой Елена мечтала с детства. Уже с третьего класса она начала заниматься в театральной студии при Дворце пионеров. В восьмом классе родители поощрили Елену за отличную учебу экскурсионной поездкой в Москву. Гуляя по столице, Майорова дала себе клятву, что скоро вернется. Да не просто вернется, но будет жить недалеко от Кремля… Клятву свою она выполнила. Окончив школу, Елена отправилась в Москву – поступать в театральное училище. 

 ГИТИС

 Приехав в 1975 году Москву, Елена Майорова подала документы в несколько творческих вузов, но везде ее ждала неудача. Елена не сдалась, не уехала обратно в родной город. Она пошла учиться в строительное ПТУ, чтобы через год повторить попытку. Учеба в ПТУ. Три дня теории, три дня практики. Молодой девушке пришлось на морозе обматывать трубы стекловатой, металлической сеткой, а сверху бетоном. Елена не просто выдержала, а получила через год красный диплом изолировщицы!

 И вот новая попытка. В Школе-студии МХАТ Елену оборвали на первой же фразе: «Спасибо, следующий». Она чуть не умерла от горя! Счастье, что набиравший в ГИТИСе курс Табаков что-то разглядел в девушке. «Она читала не особенно по мысли, а больше по настроению, по чувству. Очень не актерские интонации, странные мысли о жизни навевающие. И как бывает у талантливых людей, она очень заинтересованно наблюдала за проявлением чужого дара. Этим она сразу для меня выделилась».

 Будучи студенткой Елена Майорова впервые снялась в кино - в мелодраме Ильи Фрэза «Вам и не снилось». Правда тогда ей досталась лишь эпизодическая роль. 

 Своей неординарностью, природным талантом и нестандартной красотой Елена Майорова сразу обратила на себя внимание кинорежиссеров. Она стала часто сниматься, причем в картинах самых разных жанров: в приключенческом фильме-катастрофе «Тридцать четвертый скорый» режиссера Андрея Малюкова, трагикомедии Николая Досталя «Ожидаются похолодание и снег», лирической комедии Самсона Самсонова «Одиноким предоставляется общежитие», социальной драме Павла Чухрая «Зина-Зинуля» и других. 

 Правда, стоит отметить, что режиссеры видели актрису исключительно проводницей, буфетчицей, фабричной девчонкой, проституткой или сержантом милиции, а ведь Елена Майорова была способна на более интересные роли. Например, после спектакля «Орестея» рецензенты говорили о невероятной красоте актрисы. В этом спектакле Елене довелось играть с Татьяной Догилевой и Евгением Мироновым, которые стали самыми близкими ее друзьями. Три года гастролей с «Орестеей» по разным странам принесли Майоровой всемирное признание. Ее полюбили и в Италии, и в Японии, а в Греции даже сравнивали с голливудской звездой Гретой Гарбо. При этом всенародное признание не испортило Елену. Она всегда оставалась очень простой и естественной.

Табаков

 МАЙОРОВА приехала с пятёрочным аттестатом в Москву учиться на артистку и… провалилась. Год провела в ПТУ, осваивала специальность изолировщицы. А через год свой первый курс в ГИТИСе набирал Олег Табаков. Именно с этого курса началась история знаменитого табаковского «подвала», прославленной и популярной «Табакерки».

 Уже тогда, в конце 70-х, определились главные черты Лениного характера — была она непритязательна и легка. Радостно училась, радостно приходила в подвал, драила его вместе с остальными…

 Практичная, не избалованная студентка роли получала, что называется, на вырост: играла Вдову в «Двух стрелах» Александра Володина, Багиру в «Прощай, Маугли»… Мама её регулярно присылала литровые банки с «брюшками» — засоленными плавничками сёмги, нельмы и муксуна, и вся подвальная компания во главе с худруком под картошечку их уплетала…

 Как человек, часто бывающий за границей, Табаков старался пользоваться своими поездками, чтобы немножко ребят приодеть. Таможенники пропускали коробки с джинсами и китайскими рубашками, верили, что не на продажу… А Лене Майоровой педагог вёз обувь — не только в Москве, но даже в Канаде, даже в Германии редкого размера — сорок один с половиной.

 Ефремов

 ОЛЕГ Николаевич Ефремов Лену Майорову обожал. Смотрел на неё, и глаза светились. Лена была последней ефремовской любовью. Примерно за год до трагической развязки свободный от брачных уз Ефремов сделал Майоровой официальное предложение. Мотивируя отказ, Лена сказала: «Я мужа люблю!» Отвергнутый Ефремов обиделся. Гонял свою несостоявшуюся супругу на репетициях «Трёх сестёр» как сидорову козу, она плакалась близким друзьям: «Я не артистка! Я ничего не понимаю!», даже об уходе из театра заводила речь…

 Но поссориться окончательно и бесповоротно Ефремов и Майорова не могли никогда. Он прощал ей борьбу за справедливость на худсоветах, препирательства на репетициях. И лишь один-единственный раз Лена оскорбила Олега Николаевича до глубины души. Когда умерла. С этого момента он и начал быстро сдавать. Первого октября 97-го, в день Лениных сороковин, Ефремову исполнилось семьдесят. Жить ему оставалось два с половиной года.

 Одиноким предоставляется общежитие

 ИНОГОРОДНИХ девиц своего курса Табаков выдавал замуж сам. Кого фиктивно, кого по-настоящему, но исключительно за москвичей. Например, близкая подруга Лены Майоровой числилась женой мхатовского гардеробщика. В торжественный день бракосочетания гардеробщик позволил проштамповать свой паспорт, получил пятьдесят рублей и исчез. А его молодая супруга отправилась с любимым человеком в ресторан — праздновать свадьбу…

  Майорова составила свою партию не столь экстравагантно. «Дебютный» муж Володя мог предложить Лене столичную прописку, квартиру, где он обитал вместе с родителями, а также страстную (на первых порах) любовь. Свекровь с невесткой не сошлись характерами, и молодая пара перебралась в общежитие Художественного театра. Лене и Володе досталась полуподвальная комната возле кухни.

 Львиную долю их жилплощади занимала огромная кровать — признак супружеского счастья. Тем не менее вскоре муж решил вернуться домой (скандалов не было, просто разошлись, и всё), Лена осталась одна, и в этой комнате, где за кусочком окна целыми днями мелькали ноги, она, наверное, была похожа на Маргариту, ожидающую своего Мастера.

 Личная жизнь

Знакомство с Сергеем Шерстюком, который стал вторым мужем Майоровой, произошло при весьма интересных обстоятельствах. Однажды в гостях у своей подруги в общежитии она изливала свою душу. В какой-то момент Елена вдруг сказала: «Вот сейчас дверь распахнется, и Он войдет...» В ту же секунду постучали, и в комнату вошел Сергей. Это была любовь с первого взгляда! 

 Первое время в семейной жизни все было нормально. Если же и возникали какие сложности, то Сергей с Еленой хранили их за закрытой дверью своей комнаты. Все изменилось после смерти отца Сергея в 1994 году. Все чаще Елена стала «прикладываться к бутылке». Возможно, причиной тому была наследственность (известно, отец Елены пил), а может быть - подражание кумирам – Далю и Высоцкому. Как бы то ни было, но пока был жив свекор, которого Елена очень уважала и любила, она не позволяла себе «расслабляться»…

 Последняя роль

 Осенью 1996 года режиссер Наталья Пьянкова предложила Елене Майоровой роль в картине «Странное время». Елене предстояло сыграть зрелую женщину, влюбленную в юношу. «Почему я ее выбрала? – Признается Наталья Пьянкова. - За глаза. Были разные кандидатуры, потому что к ней я долго подбиралась - боялась. Хотя роль написана на женщину, подобную ей, - практически для нее. «Странное время» - все о любви. И в этом его сюжет». 

 Фильм «Странное время» вызвал сенсацию на фестивале в Роттердаме. У нас же в стране его видел лишь ограниченный круг зрителей. На «Кинотавре» картина не получила ничего, кроме скандала…

 «Странное время» сыграло роковую роль в судьбе актрисы. Ее партнером по фильму был 27-летний светловолосый и зеленоглазый актер Олег Васильков. К концу съемок они перенесли отношения с экрана в жизнь. Не таясь ни от кого, они вместе жили в одном гостиничном номере, вместе гуляли… Олег Васильков был без ума от Елены, он верил, что сможет ее спасти, заговаривал даже о ребенке… Муж Сергей Шерстюк очень переживал, но не опускался до откровенных разбирательств.

«Проклятые» роли

 КОГДА Майоровой не стало, многие искали в случившемся мистическую подоплёку: Лена попала во власть последних сыгранных ею героинь, для всех своих ролей она выворачивала себя наизнанку, входила в образ безоглядно, а последние роли напрямую были связаны с тёмными силами…

 Вот как отзывается о некоторых Лениных работах Татьяна Догилева: «От этих ужасных ролей даже здоровый человек заболеет. Я ей говорила: зачем тебе эта чернота, откажись! Нет, она соглашалась — просто по инерции брать все роли, которые предлагают. Мне страшно было смотреть «На ножах». Ей нельзя было это играть, она и так ходила по острию. А «Тойбеле и её демон»? Лена заставила меня прочитать пьесу — у меня мурашки по коже бегали…»

 В самом деле роковыми, чёрными, проклятыми ролями Елены Майоровой принято считать две — Тойбеле на сцене МХАТа и Глафиру Бодростину в сериале «На ножах».

Когда возник замысел экранизировать самый загадочный роман Лескова, при советской власти ни разу не издававшийся, Орлов знал, что никто, кроме Майоровой, не сумеет сыграть Глафиру. В сценарии были прописаны похороны. Орлов не хотел снимать на настоящем кладбище. Потребовалось создать кусочек пейзажа с несколькими могильными крестами. Сначала хотели заказать кресты на студии Горького, но там заломили бешеную цену…

 «А у меня дача во Внукове, и у соседей как раз работала бригада работяг. Я попросил: ребята, доски есть, станок есть, сделайте пять крестов. Сошлись на достаточно скромной сумме — по двести рублей за крест. Сделали, принесли. Дальше куда их девать? Директор картины говорит: Александр Сергеевич, оставьте пока у себя. А ребята меня предупредили: «Мы эти кресты делали, как настоящие. Когда отснимете, вы их обязательно разломайте…» Я внёс пять крестов к себе в подвал. Через два дня один из работяг умер. Говорят, он отравился водкой, но, скорее всего, это был сердечный приступ — больше-то никто не отравился. Мы повезли кресты на съёмку, после съёмки я взял с директора обещание, что их обязательно разломают. Снимаем дальше — у меня умирает тёща. Мы приезжаем в павильон, а наши кресты преспокойненько в углу стоят…»

 После второй смерти кресты разломали, но адский механизм не остановился:

 «Потом гримёршу задавил трамвай. Потом совсем молодой парень, второй оператор Максим плохо себя почувствовал, отвезли в больницу, выяснилось, что у него последняя стадия диабета, на второй день он умер. Парню было лет тридцать, нормально работал, ни о каком диабете слыхом не слыхивал… Я понял, что кресты своё возьмут. И стал подсчитывать. Рабочий, тёща, гримёр, второй оператор… Пятым мог быть я. Даже свыкся уже с этой мыслью. Меня положили в кардиоцентр со стенокардией, готовили к операции, а я убежал на съёмки, где все, в том числе и Майорова, нежно за мной ухаживали. Но вот уже всё отсняли, смонтировали, началось озвучание, и тут выяснилось, что пятой суждено было стать Лене…»

 «Мне незачем жить…»

 АЛКОГОЛЬ действует на всех по-разному. Майорову он делал неуправляемой. Не то чтобы злой, но дерзкой и бездумной, подобно плохо воспитанному ребёнку. Могла накуролесить, что-то порушить, разбить, громко хохотала, «брала на себя», как говорят актёры, а потом — без предупреждения, сразу — погружалась в глубокий безысходный транс. Твердила: «Мне незачем жить, мне надо умереть…» Лена вообще была человеком крайностей. Когда радовалась, многим казалось, что она пьяна, хотя была абсолютно трезвой. А уж если горевала, то погружалась в пучину с головой, и только природное здоровое начало до поры до времени служило ей спасительным кругом…

 Наверное, забытьё казалось ей передышкой в душевных терзаниях. Наверное, она ожидала, что водочная анестезия притупит боль. Как другие заливают глаза, Майорова пыталась залить душу — вывести из строя своих демонов. А они как раз в это время вырывались на волю, пугая близких, шокируя случайных свидетелей и подначивая Лену на ушко: открой окно, попробуй, поднеси спичку — вдруг получится…

 Майорова взвилась живым факелом, может быть, по нелепой случайности. Однако мучилась-то много лет не на шутку. Что же мучило Майорову, какая боль грызла её изнутри?

 Бездетность?

 Женщины сплошь и рядом несут его как жестокое возмездие за ошибки юности. У Лены таких ошибок не было. Не было абортов — просто потому, что беременность исключалась. Ещё в детстве её затаскали по больницам, залечили убойными дозами медикаментов, порушили гормональный фон. Лена не знала, что такое обычные женские «критические дни», но каждый месяц она переживала свою «менопаузу» — с перепадами настроения, слезами, нервными срывами. У неё очень рано начался климакс, и опять же клиническая картина полностью соответствовала схеме протекания подобного процесса в нормальном женском организме.

  Татьяна Догилева: «О детях мы, безусловно, говорили. Но, мне кажется, никогда это не было с её стороны «переживанием». Я сама долго не хотела заводить ребёнка. Просто не хотела. Я детей не любила, вся моя жизнь была в театре и в кино'>кино\, я принципиально не хотела её менять, неслась по колее. Она тоже была востребована, у неё перерывы в работе были очень краткие, она была прирождённой актрисой. Не работать она просто не могла. Адреналин сжигала там. Поэтому проблема отсутствия детей явно преувеличена. У неё вместо ребёнка был Шерстюк. И он обожал её, как маму…»

 И всё же, всё же, всё же… Майорова прожила бездетной 39 лет. Острота проблемы наверняка успела притупиться. Ребёнок мог придать новый смысл жизни, но его отсутствие вряд ли стало главной причиной затяжных депрессий.

 Лене Майоровой стало скучно жить. Эту скуку заметил Ефремов — обиделся, начал придираться, «дёргать за косички», требуя внимания. Эту скуку заметил Шерстюк — он, привыкший быть первым в любой компании, стал неинтересен собственной женщине, его достоинство было постоянно унижено.

 - С Леной мы в одно и то же время учились в ГИТИСе на разных курсах, но общаться начали позже, - начинает Догилева. - Так получилось, что мы с ней часто пересекались на пробах. Какие-то роли доставались ей, какие-то мне. Я переживала, если роль уходила Лене. Но потом смотрела на ее работу в фильме и ловила себя на мысли: «Я бы так не смогла».Затем нас очень сблизила совместная работа в «Забытой мелодии для флейты» и особенно в спектакле «Орестея» Петера Штайна, где Лена играла Афину, а я Электру. С этим спектаклем мы объездили всю Европу. И за границей все свободное время проводили вместе. Именно тогда мы и подружились. С тех пор у нас друг от друга секретов не было.

- Но вряд ли финансовые трудности были самыми весомыми проблемами в ее жизни.

 - Проблемой было не отсутствие денег, а та ответственность, которая лежала на Лене. Она была единственным кормильцем в семье. Ее муж Сережа Шерстюк, сын генерала и успешный в советское время художник, после 1991 года перестал быть восстребованным. Счета, крупные и мелкие покупки, содержание Сергея и его матери — все это оказалось на ее плечах. Она тянула семью на себе. При этом никаких претензий к Шерстюку у Лены не было. Это была настоящая любовь! Другое дело, что рано или поздно наступает момент, когда человек не выдерживает такого груза ответственности. Это сейчас я понимаю, что мы не железные. А тогда... «Ничего, прорвемся» - вот такой был девиз.

 - То есть отношения Майоровой и Шерстюка не были идеальными?

 - Лена была готова решать все проблемы Сережи. А вот сам он не хотел ударить пальцем о палец, чтобы сделать хоть что-то. Лене ведь поставили диагноз «бесплодие» после перененного в детстве туберкулеза. Она неоднократно мне говорила: «Зачем мне дети? У меня есть большой ребенок Шерстюк!» И большой ребенок все никак не хотел вырастать. Доходило до смешного. Мы в Греции, едем на экскурсию. Тут у Лены мигает пейджер — муж просит перезвонить. Оказалось, что у него в Москве отбирают мастерскую. Лена мрачнеет и отвечает ему: «Не переживай, я все сделаю!». Возвращается в Россию, идет хлопотать к Олегу Ефремову. В итоге Шерстюк остается при мастерской. И так постоянно. При этом в семье ее не ценили как актрису, не понимали, насколько это тяжелый труд. Когда матери Сергея говорили о том, насколько хороша Лена в роли Маши в «Трех сестрах», она лишь пожимала плечами: «Да какая мне разница, какая она актриса? Главное, чтобы для Сережи была хорошей женой!»

- Именно поэтому Майорова завела отношения с партнером по фильму «Странное время» Олегом Васильковым?

  - Ей просто нужна была отдушина. Надоело быть мамой собственному мужу,  хотелось почувствовать себя хрупкой женщиной. Мы никогда не говорили с Леной об Олеге, но я видела, как она металась. Она очень любила Сергея, речь о том, чтобы бросить его никогда не шла. Но Олег, по всей видимости, смог дать ей то, чего она не смогла дождаться от Сережи. При всем этом Шерстюк ее боготворил. Сережа ведь сам умер ровно через девять месяцев после смерти Лены - сгорел от рака..

 - Правда ли, что в течение последних нескольких лет Майорова сильно пила?

  - Лена никогда не была запойной алкоголичкой. Однако проблемы с выпивкой у нее действительно были. Просто ей хватало буквально рюмки водки, чтобы усугубить свое состояние. От минимальной дозы алкоголя она впадала в очень тяжелое депрессивное состояние. Меня это сильно беспокоило, и я в течение нескольких месяцев порывалась ее отвезти к наркологу, который лечил меня от алкоголизма. Но и она, и Сережа были против. Сейчас я чувствую себя виноватой, что все-таки не отвезла ее к врачу. Тогда, возможно, все сложилось бы совсем иначе. Вечером 22 августа я ей позвонила и сразу почувствовала, что с ее голосом что-то не так.

  «Таня, у меня приступ ангины, не надо ко мне приходить!» - заверила она меня. Но я  понимала, что ангина здесь не при чем, подруга опять выпила. Перед тем как лечь спать, дала себе слово — завтра же отправлю ее к наркологу. В полдень 23 августа звоню ей. И слышу абсолютно счастливый голос.

  «Я выпила бисептол, и сразу стало легче!» - сообщила Лена. У меня от сердца отлегло — значит, и впрямь ангина, а я то успела себя накрутить. Мы проболтали с ней целый час, в течение которого она отговаривала меня приходить к ней.

  «Нечего заразу разносить, у твоей дочки иммунитет слабый!» - заявила она. А в конце беседы Леночка вдруг сказала: «Танечка, я очень люблю тебя!»

  Мне это не показалось странным, мы нередко говорили другу другу эти слова. И я, абсолютно спокойная за Ленку, весь день провалялась дома с книжкой. А вечером мне позвонила актриса театра Моссовета Рита Шубина и сказала, что Лена чуть не сгорела. Больше живой я подругу не видела...Потом выяснилось, что после разговора со мной она выпила злосчастную рюмку водки.

 - Вы верите, что Майорова хотела покончить жизнь самоубийством?

  - Люди, решившие расстаться с жизнью, так себя не ведут. Они не поджигают себя, а потом с криками о помощи не бегут к театру. Как потом выяснилось, Лена незадолго до смерти отправляла на пейджер сообщения  близким людям — мужу, Олегу Василькову... Просила их срочно приехать к ней. Но ни тот, ни другой не прочитали эти сообщения. У Лены ведь и раньше были попытки покончить жизнь самоубийством. Не всерьез, нет. Это всегда был крик о помощи, своего рода жестокая по отношению к самой себе игра. И 14 лет назад, думаю, все было также. Вот только иногда игры, увы, превращаются в трагическое стечение обстоятельств. Лена не самоубийца. Она жертва обстоятельств и, увы, людей, которые ее окружали...

 Другие биографии 

 ЖАРКИМ августовским днём из подъезда роскошного, тяжёлой сталинской архитектуры дома на Тверской, того самого дома, что украшен мемориальными табличками Аркадия Райкина и Александра Фадеева, вышла женщина.

 Не выбежала, а именно вышла — сдержанным, ровным шагом. Как рассказывал потом случайный свидетель, грузчик из соседней булочной, «она была голая и коричневая. Я подумал, может, кино'>кино снимают…».

 Женщина пересекла внутренний дворик, миновала две арки, поднялась по ступенькам служебного входа Театра имени Моссовета. Первая дверь прозрачного «предбанника» была распахнута, вторая — от жары и пыли — прикрыта. Моду держать секьюрити тогда ещё не завели. В дежурке наслаждались безмятежной тишиной вахтёр Галина Михайловна и лифтёр Людмила Васильевна. «Мы даже вслух произнесли: какой же сегодня спокойный, хороший день! Вот и сглазили…».

 Майорова казалась издалека «голой и коричневой», потому что ткань, которая недавно была шёлковым платьем, сгорела и прилипла к телу, образовав жуткую обугленную, сочащуюся кровью корку. Лицо пострадало меньше, но кожа покраснела так, что черты стали неузнаваемыми. А от русых волос остался пепел…

 23 мая скончался художник Сергей Шерстюк.

 Оказывается, от любви умирают. Хоть в это и трудно поверить в наше циничное «странное время».

 Елена Майорова умерла страшно и непонятно: выбежала в горящей одежде из подъезда и факелом догорела на пороге служебного входа Театра имени Моссовета.

 Что же произошло - так и осталось ее тайной. Версии выдвигались разные, вплоть до самоубийства. Потом все же решили: роковое стечение обстоятельств. Неаккуратно переливала керосин в лампу, не заметила, как облилась, закурила… Ведь если бы захотела покончить с собой, не побежала бы к людям, оставляя черные обугленные следы на лестничной клетке…

 Ровно через девять месяцев - в минувшую субботу, 23 мая, скончался муж Елены Майоровой, известный художник Сергей Шерстюк. Он тоже сгорел - полгода назад у него обнаружили рак, болезнь была скоротечной. Как факел. Но, убеждена, не этот страшный диагноз был причиной смерти. Он лишь следствие той черной дыры, в которую Сережа провалился после смерти горячо любимой женщины.

 «Мы были самая беззаботная и смешная парочка в глазах тех, кто нас знал. Казалось, что так будет всегда. Денег никогда не считали, не беспокоились о быте. Жили, как Бог на душу положит», - рассказывал он мне спустя два месяца после смерти Лены.

 …Их встреча была как удар молнии. Увидели друг друга на какой-то вечеринке среди толпы людей - и влюбились накрепко. Уже потом Майорова признавалась, что поняла с первой минуты - с этим мужчиной ей суждено быть вместе всегда. Он почувствовал то же. День своей встречи - 8 июня 1985 года - Елена и Сергей обязательно отмечали каждый год, где бы ни находились.

  Майорова часто уезжала на съемки, с театром на гастроли. Сергей Шерстюк, будучи очень известным художником-гиперреалистом, выставлялся преимущественно в Штатах. Его картины - тщательно прописанные, похожие на моментальные поларойдные снимки - ругали у нас за чрезмерную натуралистичность и акриловую яркость, зато приводили в восторг западных ценителей и продавались так же моментально.

 …Они прожили вместе 12 лет и 75 дней. «Все эти годы и дни были вообще ни на что не похожи» - сказал он после смерти Лены.

 Эта смерть вызревала в Сергее, как ребенок, девять месяцев. Просто он потерял смысл жизни, он будто умер вместе с женой, там, во дворе их дома, доживала только его оболочка. Друзья его пытались вытянуть, не оставляли одного ни на минуту, придумывали ему какие-то занятия, устраивали выставки, заставляли работать, куда-то ходить, с кем-то встречаться, тормошили - лишь бы он зацепился за что-то, ради чего стоило бы жить. Но ему оказалось жить больше нечем.

  «Мне кажется, что если бы мы с Леной не встретились, то, может быть, давно уже издохли», - сказал он полгода назад.

 Теперь они встретились.